– Покажи и другие свои картины, – сказала миссис Стрев.
– Гм, я там, собственно, сидел без работы.
– Как откровение". Сердце его сжалось, затем возликовало – и сладостное чувство освобождения пронзило Абрагама. Ему казалось, что здесь его родина, и он тотчас же решил до конца дней своих остаться в Александрии. На судне ему особых препятствий не чинили, и через двадцать четыре часа он со всеми своими пожитками сошел на берег.
– Объяснение тут может быть только одно – он не в себе. Я не знаю, кто эта женщина, завладевшая им, но она сделала его другим человеком. Видимо, это уже давняя история.
– Я полагаю, мне лучше уйти, – сказал я полковнику и поднялся.
– Хвастовство! Сделай я это, и вас совесть загрызет.