Дерк замедлил движение, потом завис в воздухе. Он растерялся и огорчился, потому что не увидел никаких следов Джаана Викари. Может быть, он ошибся. Может быть, Викари повел за собой охотников в противоположном направлении. Но вряд ли это было так. Скорее всего, Дерк пролетел над ними, никем не замеченный в темноте ночи, и сам их не заметил.
Лесную тишину нарушало лишь тяжелое дыхание Викари и легкий щебет древесных привидений.
Стены были толстые, Дерк не мог разобрать слов и не понимал, о чем говорят в комнате, но он слышал голоса и различал интонации. Преобладал голос Гвен, громкий, отрывистый, временами срывавшийся на крик, близкий к истерике. Дерк представил, как она расхаживает по комнате перед камином с фантастическими существами – она всегда так делала, когда сердилась. Оба кавалаанца, наверное, тоже были там. Дерк четко слышал два других голоса. Один – спокойный, уверенный, который без гнева задавал нескончаемые вопросы. Должно быть, голос Джаана Викари. Интонации выдавали его, ритмичность речи улавливалась даже сквозь стены. Третий голос, принадлежавший Гарсу Джанасеку, сначала звучал редко, затем все чаще и чаще и становился все громче и грубее. Спустя некоторое время спокойный голос умолк, тогда как Гвен и Гарс продолжали кричать друг на друга. Затем он что-то сказал, что прозвучало как короткая команда. Потом Дерк услышал звук шлепка. Пощечина. Кто-то кого-то ударил. Ни на что другое звук не походил.
– Не много, – ответил Дерк, глядя на нее. – Знаю о Фестивале, о том, что планета – бродяга. Одна женщина на корабле рассказала мне, что Томо и Уолберг открыли ее во время прогулки к краю галактики.
Потом они увидели темные тени охотников в темном коридоре, которые, стремительно вырастая, превращались в фигуры людей и собак. Пять огромных псов свободно бежали по проспекту по пятам за шестым, самым огромным, за которым тянулись две черные цепи. Концы цепей держали два человека, которые неуклюже бежали за всей сворой и время от времени спотыкались от рывков гигантского лидера.
– Значит, вот в чем дело, – помедлив, спокойно сказал он. – Джаан не стал бы думать о себе, да? Джаан изображал бы героя.