Оглянувшись туда, где стоял наш дом, я подумал о том, что кое-чего в этой жизни добился. Он не был особенно высок или, скажем, красив, да и сарай нуждался в перестройке, о которой мы с Анной толковали уже три года. Даже в сумеречном сентябрьском свете все выглядело несколько запущенным. Но так или иначе все здесь было нашим.
Пенелопа раскрыла сумочку и извлекла оттуда блок кассет, перетянутый толстой резинкой. Она положила его на постель.
– Да, ваша жена позвонила мне. Она просила помолиться за вас. Она очень любит вас, Мартин.
– На самом верху лестницы... Она там одна-единственная.
– Здесь на стене есть гравюра. Мне хотелось бы с кем-нибудь о ней побеседовать.
Она кивнула, но не произнесла при этом ни слова.