Но воображение уже пошло вразнос. Нойману мерещился разветвленный заговор с привлечением практически всех сотрудников «Факела», включая уборщиков и электрика… в конце концов, если даже Мюллер – русский шпион, а Шелленберг убежден, что так оно и есть, то почему не быть предателями и шпионами и всем остальным?..
(На грудь он смотрел. Я была голая и с петлей на шее.)
Стрелять сейчас было бессмысленно: панцирь фанга был крепче стали. Следовало ждать, когда он спустится на пол и пойдет в атаку. Тогда будет недолгий миг, в который он окажется уязвим.
Он выпал на какую-то крошечную площадь с фонтаном, обложенным мешками с песком, сообразил, где находится (вспомнилось не название, а место на карте), отряхнулся и двинулся в сторону таверны «Бородатая женщина», до которой было минут сорок неторопливой ходьбы.
Он стряхнул с себя воспоминания и посмотрел в мутное зеркало. Рожа, конечно, измятая…
– Можешь себе представить – в концлагере. Провинциальное гестапо постаралось. Спасибо папе Мюллеру – выяснил…