Эдди Уорбертон, дворник при муниципалитете, на дух не выносил Сонни Джекета, но за последние пару дней злость переросла в ярость.
- Ты разбила мой телевизор! Мои окна! Мою микроволновую печь! Сволочь!
Времена менялись; вместе с ним менялись и лица. Но стоило на лицах появиться желанию, они становились все теми же: лицами овец, лишившихся пастыря, и тогда он снова чувствовал себя на своем месте, прежним старым бродячим торговцем. Не тем, что стоит за прилавком с кассовым аппаратом Шведа, а тем, что когда-то стоял за простым деревянным столом, доставая сдачу из сигарной коробки и продавая желающим один и тот же предмет все снова, и снова, и снова,
Она сняла перчатки и пошевелила пальцами для проверки. Боль пронзила от кисти до самого локтя. Она снова пошевелила, сжав зубы. Боль вернулась, но не столь сильная на этот раз. Она слегка расслабилась. Все в порядке. Процесс поедания пирога будет не так прекрасен, каким он должен быть, но все же. Она осторожно взяла вилку, стараясь не слишком сжимать пальцы. Поднося первый кусок ко рту, она заметила сочувственный взгляд Гонта. Сейчас он выразит соболезнование, подумала Полли, и расскажет, как от такой болезни страдал его дедушка, или бывшая жена, или еще кто-нибудь.
"Ничего подобного, - с раздражением возразил голос. - Так было с самого начала. Все, что, как тебе кажется, украдено, - твое больное воображение. И заболел ты самостоятельно, по собственной воле".
Он зажал мундштук в зубах, в который раз порадовавшись тому, как удобно он там устраивался, прямо как влитой. Взглянув на себя в зеркало заднего вида, он вполне удовлетворился тем, что увидел. Трубка делала его гораздо привлекательнее, старше и солиднее, как ему казалось. А сжимая мундштук зубами так, чтобы чаша направлялась несколько под углом - вправо и вверх, он и чувствовал именно то, что видел: человека привлекательного, средних лет и очень солидного.