Бывший Принц успокоился, закрыл глаза и снова заснул.
Два адвоката стоят перед столом судьи. Они заняты какими-то техническими переговорами. Джесси смотрит на них как на живую иллюстрацию к роману Диккенса. Пристав стоит слева, около американского флага. Рядом сидит стенографистка: она ожидает окончания юридического спора. А за заграждением, где находится подсудимый, видна странная, невозможно длинная фигура в оранжевой тюремной робе. Подле нее человек в тройке – наверняка его адвокат. Человек в оранжевой робе склонился над листом бумаги: очевидно, он что-то пишет.
– Кто это сделал, Джесси? – спросил Джимми. Я хотела честно ему ответить, но у меня не было слов. Может, и к лучшему, если учесть, что я хотела ему ответить: «Мой отец».
Джесси расслабилась и опустила книгу. Миссис Жилетт все прекрасно понимала, и это была не добрая шутка, а злоба, хотя ее отец прав, предполагая, что она уже давно не боится этой старой коровы. И пусть ее мать говорит что угодно, кого это волнует? Она все равно останется со своим папой. Да, она останется тут с палочкой, и не будет рядом опостылевшей Тьфу-Тьфу, и пусть всегда будет так, потому что…
Да, так это и будет, но скорее всего ваши тела обнаружит смотритель, следящий за порядком на этом участке побережья. Наверняка он отвернется, когда будет накрывать твое тело чистой простыней, взятой из твоего шкафа. Джесси. Он не сможет смотреть на твои пальцы, которые будут торчать поодиночке, белые и прямые, как поминальные свечки. Или на твой застывший рот с засохшей пеной в уголках губ… Он не сможет вынести выражение ужаса, застывшее в твоих зрачках, поэтому он отвернется, когда будет накрывать тебя!" Джесси нервно закачала головой из стороны в сторону, словно пытаясь отмахнуться от этих слов.