Выждав минут десять, покидаю свою засаду и иду в участок. Пока Дик делает снимки, я пишу рапорт на имя начальника отдела ФБР. Все это дико неприятно, но…
— Вот неправда! — Оля даже привстает. — Костя — очень добрый человек и хороший товарищ. Это он только вид строгий на себя напускает. Знаешь, неделю назад я измоталась настолько, что чуть не отключилась во время операции. Ноги подкосились, перед глазами все поплыло. Как он успел заметить и подскочить ко мне? Он подхватил меня, унес в ординаторскую, напоил чаем и укрыл шинелью. А сам доделал все то, что у меня оставалось. Утром он где-то раздобыл кофе и заставил меня выпить две кружки. Потом откуда-то притащил курицу, сам ее сварил и скормил мне. А на самого смотреть страшно: худой стал как палка, глаза ввалились, нос, что у Буратино. Знаешь, он всегда бреется сидя. Однажды он заснул, выбрив только правую щеку. Так он до сих пор не знает, что это я добрила его до конца, уже спящего. А знаешь, какой он замечательный хирург! Про таких говорят: “От бога!”
— Притворяется сумасшедшим, — произносит человек в желтом. — Продолжайте!
Я не знаю, что ответить. Слишком уж это неожиданно. Я им что — мешок с опилками, как Лена говорит?
— Только извините, Оля, я — провинциал, Москвы не знаю. Так что маршрут придется выбирать вам, а то я только до своей гостиницы и смогу вас довести.
— Он кричал напоследок, в самолете сгорая: “Ты живи! Ты дотянешь!” — доносилось сквозь гул. Мы летали под богом, возле самого рая, он поднялся чуть выше и сел там, ну а я до земли дотянул. Встретил летчика сухо райский аэродром…