— Удачи тебе, Андрэ! Я думаю, что ты помнишь все, о чем мы с тобой говорили.
— Да уж, по уши в дерьме! Всю жизнь мечтал об этом… У тебя кислорода на сколько осталось?
Там нас уже ждут. Разобраны операционные столы, светильники и прочая медицинская техника. Ребята начинают грузить все это добро в машины, а я подхожу к Гучкину.
Говорить уже нет сил. Руки дрожат. Еще пять часов. Трубе не видно конца. Снова расширение, и я меняю Андрея. Ужасно хочется лечь, вытянуть руки и ноги. О том, что с нами будет, если мы не удержимся и сорвемся, стараюсь не думать. Через два часа такой работы протянутая вперед рука попадает в пустоту. Я подтягиваюсь и куда-то вываливаюсь. Мне уже все равно, наконец-то можно лечь и вытянуться.
— Слушай сюда. Хоть один из нас должен вернуться, это ясно. Как это сделать?
Строев быстро просматривает записи, схемы, разрисованные карты, оценивающе смотрит на Волкова, потом неожиданно все сгребает.