Мы кружим над аэродромом. “Як” остановился, но мотор продолжает работать, фонарь не открывается. К самолету бегут люди. Открывают кабину и через минуту вытаскивают Букина. Нам машут руками: “Жив! Летите домой!”
— Выбрались, Ко! — отвечаю я, и силы меня окончательно оставляют. Все плывет и мерцает…
Мы с Ко стоим у самого крайнего люка. От него до конца крематория, уходящего в обрыв, метров шестьдесят-семьдесят. Меня осеняет мысль. Это шанс! Люк открывается, и мы лезем в него.
— Не спрашивай лучше. Потом расскажу. Где ты сейчас?
— Смеешься! А я ревела, когда это читала. Как ты вывернулся из такой переделки?
Зеленая ракета прерывает разговор. Ребята спрыгивают на землю и бегут к своим машинам, а я устраиваюсь в кабине и запускаю мотор.