Андрей лежит на мостовой, а старик сидит рядом, весь в крови, своей и Андрея, держит на коленях его голову и кричит, просит: “Парень! Не умирай, парень! Мы им еще покажем! Эта мразь не навсегда! Парень, не умирай!.. Люди, вызовите же “Скорую”! Лейтенанта ранили!” А кровь из раны на голове уже не бежит, а на первом дисплее загорается надпись: “Матрица считана”…
Он останавливается возле моего “Яка”, обходит вокруг и качает головой.
А я его почти не слушаю, только киваю и отвечаю односложно. Мне страшно интересно посмотреть на Москву сорок первого года. Она так непохожа на ту Москву, которую я в общем-то неплохо знаю. По улицам проезжают редкие автомобили: “эмки”, “ЗиСы” и еще какие-то, катят непривычно формы троллейбусы и автобусы.
— Через час на наш подмосковный аэродром идет “Ли-2”. Мотайте туда, примите наши “Яки” и гоните их сюда.
— Не надо падать, Коля! Держись! Здесь, под Уречьем, аэродром есть. Иди за мной! Иван, Сергей! Прикрывайте!
— Не нравишься ты мне, Андрей. Ох не нравишься! И не мне одному.