Камень и Гранит смотрели на нас с совершенно одинаковым неодобрением на одинаково породистых мордах: идеально выезженный тильзирец никогда бы себе такого не позволил. А потому гнедой с золотистым единогласно считали, что и я своему коню подобного позволять не должна.
Напарница надулась, готовая обрушить на мою голову ведьминский гнев, а потом вдруг шумно выдохнула, как-то обмякла вся, и русая голова опустилась на мое плечо.
Он жадно приложился к фляжке с водой, облился, утерся рукавом… Руки его всё еще дрожали — выложился Клык, спасая напарницу, серьезно, без шуток.
Сжав рукоять Плясуньи, я смотрела на тварь. На довольную, больше не притворяющуюся человеком тварь.
— Чего? — переспросил я, проглотив свинину.
Явившегося Илиана я удостоила лишь взгляда вскользь, вновь вернувшись к тягостным раздумьям.