Я посторонился, пропуская дорогого брата. Внутри все звенело от собранности, ожидания и азарта. Все должно было решиться сейчас.
Возвышающийся над нами обоими Солнышко, тряхнул кистью, сбрасывая с нее остаточные искры скопленной силы.
Камень оглянулся на свист Плясуньи — и нахмурился, я же с невозмутимым видом обтерла оружие.
Толпа взревела. Рыскач скривился и пробормотал что-то вроде “а то тебе своих баб мало…”
Я не часто бывала в этой части орденских конюшен: кони учеников стоят в других конюшнях, дальних — и обычные, и уже проведенные через ритуал. Туда не так просто попасть чужаку: свежеизменненным животным нужны знакомое, привычное место и покой, и за этим бдительно следят мастера-конюхи, готовые оторвать голову любому праздношатающемуся.
Меня прижало к земле, и я рычала, и выла, и хрипела, извиваясь всем телом, и бились, бились, не способные ничем помочь крылья моего вдохновения.