А потому, когда Солнышко заявился со словами “у нас задание”, я сорвалась с места стрелой, не уточнив даже, какое.
Солнышко в гневе, как мы помним, страшен. Наказание вышло бурным, шумным, мокрым и после себя оставило томную слабость и пенные лужи вокруг ванной.
От темных фигур стало исходить свечение, и сильнее всего было от того, кто стоял у меня в изголовье. Тот, кому я верила больше, чем себе. Тот, от чьего предательства было больнее всего.
Я помнила что чувствовал человек на алтаре. Это не были чувства слабого человека.
За соседними столами посмеивались, даже за тем, который заняли приехавшие с его обозом, да что там — даже вышибала сцеживал ухмылку в бороду, и вывернись я из захвата — слишком много лишних глаз это увидело. У кого-то и вопросы могли бы возникнуть.
— Но, господин цербер, почтенный бургомистра Атамус распорядился сопроводить вас… — сухопарый Эверик, вынужденный пешком сопровождать пятерых конных, помялся совсем немного, и сдался, — Впрочем, если вы действительно знаете дорогу…