Был полдень, насколько это можно судить по затянутому серой пленкой облаков небу в редких лиственных просветах, когда мы вышли на поляну и увидели его.
Я тоже остановился, нахмурился, словно пытался вспомнить.
— Благодарю вас за добросовестную службу, — только и произнес он, медленно и четко, когда дознаватель закончил.
Я старалась. Но чем дальше, тем сложнее было продолжать воспринимать его чудовищем.
Ухмылка растянула губы. Пальцы подрагивали, когда я тянула подол рубахи вверх — но спина прогнулась сама собой, чтобы грудь казалась выше, и живот, плоский сам по себе, втянулся, и бедро выдвинулось чуть вперед, подчеркивая изгибы...
Мы спешились уже в розоватой тени, освободили лошадей от вещмешков, постояли пошептались с ними каждый о своем. И отпустили.