И хотя бедокурил Коряжка только в первый год после обряда изменения, злопамятный мастер-конюх шпынял меня еще до-о-олго!
— Так я и сказала — “чуть ли”! Словом, к исходу недели связь перестала тянуть из меня силу. И когда кокон распался, наставники даже разочарованы были: оказалось, что конь внешне не изменился. Ни рогов, ни крыльев — только тощий, что твоя сдыхоть.
Было искушение отпустить позволить себе подслушать разговор, речь в котором явно пойдет обо мне, но я мужественно его преодолела. Правда, остановило меня вовсе не благородство, свойственное всем без исключения церберам (как утверждали наставники), а простой и безыскусный здравый смысл.
От таких новостей оставалось молча мрачнеть.
— Без тебя знаю, что надо, — огрызнулась Болотная.
— Танис, — наступив на горло собственной гордости, попросил он, — Постарайся не попадаться на глаза магистрам, пока я не вернусь.