— Доберемся до стражи, выясним, что здесь вообще произошло, добудем проводника и поедем смотреть сами.
— Почему кошмар? — закономерно удивился Илиан, не уловив моих глубоких (нет) рассуждений.
Только Танис за такую заботу или насмех поднимет или по шее даст.
Но и отпустить его разгуливать свободно я теперь не могу. Как русалки, которых мы отпустили теперь наша ответветственность. Так и он — моя. Но с русалками-то все понятно, а этот вот...
Дура ты, Танис. Можно подумать, он туда ради тебя пошел.
—...а к утру я понял, что не смогу. Что хочу жить. Я ж не зря в Лагосе прислуживал, да и накануне в акрополе выспрашивал: знал, что дальше будет, за столько лет-то. И про то, что когда человек сперва умирает, а после возвращается, переродившись, он поперву совсем себя не помнит, уже позже в разум возвращается, а первый голод — он самый лютый. Тогда и придумал: если вампир поперву всякого, кто рядом окажется заест — так и надо дело повернуть, чтобы после перерождения с ним рядом оказались те, кого и не жаль будет. Вернулся домой, собрал вещи, какие были, заначку из-под пола прихватил, и ушел. Приятелям снова соврал, на этот раз — что знакомый покойного отца позвал в обоз кашеваром, плату пообещал хорошую положить, вот и решил я, дескать, счастья попытать. Они и в орден по моей просьбе так передали.