Я бьюсь под ним, пытаясь настоять, потребовать но он тяжелее, и умело фиксирует меня, не давая почувствовать то восхитительное трение тел, что дарует разрядку. И целует.
Он немного помолчал, а потом продолжил, будто рассказывал какую-то старую сказку, а не воспоминания.
В хлеву больше не голосила голодная скотина — нашлось, кому ее забрать — хотя нас мало это интересовало. Мы искали совсем другую живность.
Прочитав название, я замерла, с вожделением глядя на переплет: вот! Во-о-от! Такого в Логове точно не было!
Молодец, Танис. Уж показала себя так показала.
— Если ты еще раз назовешь меня «Солнышком», смерть разлучит нас в тот же момент!