У дядьки Бармина кипела работа: на чисто выметенных, вымытых камнях двора местные умельцы растянули болотного змея и снимали с него шкуру.
Бессильно обмякнув всем телом, уткнувшись лицом в мокрую от пота шею, я чувствовала, как Илиана сотрясают остатки судорожной дрожи.
Вот последнее в исполнении бывшего Клыка, здоровенного, что не всякий конь увезет, выглядело особенно трогательно.
Казалось бы, что там той груди — а сколько удовольствия!
Он судорожно дернул плащ, будто тот его душил. Мать за его спиной смотрела на меня с болью во взгляде, но не гневом. Ее мне было жаль, и я пообещал себе, что найду способ вытащить ее отсюда. Она и так слишком многого лишилась в жизни, несмотря на тот самый статус и положение. Ни к чему ей тратить ее остаток на… это.
И жить в ожидании, когда что-то с тобой пойдет не так.