Коряжка всё порывался куснуть меня за колено: пока мы с Камнем толклись в хижине, одежда успела схватиться рыбным духом, и теперь вкусно (на его, Коряжкин, вкус) пахла, вводя бедную лошадку в искушение.
Я провела его особыми, колдовскими тропами к нашим с теткой ягодным угодьям, где разрослись кустики вороники — водянистой, безвкусной, но утоляющей жажду. Предупредила, что с собой унести сможет только то, что съест, и долго наблюдала, как он ест, стараясь делать это не слишком жадно и торопливо.
— Да Коса же! — рявкнули тем временем со спины, догоняя.
В голосе прозвучала насмешка и я сощурилась, но головы не повернула — нет мне дела до его прошлых похождений! Я и так знаю, что по женщинам Илан Бирнский ходить не дурак! Неужто я его удерживать буду? Возжелает — еще и пинок задам в верном направлении и буду отчаянно мечтать, чтобы на одной из них он в процессе фьють и лопнул! Потому что какому-то вепрю в закатном лесу захотелось косточки размять, а этот спектакль он уже сотни раз наблюдал.
Я сочувственно посмотрела на Рыскача: в Логове на ворота тоже ставили провинившихся, орден Церберов воюет не с людьми, а чудовища не приходят в орденские акрополи. Скучное, бессмысленное задание, которое тем не менее должно быть выполнено.
Мужик еще гневно сопел, а вот воодушевление расправы, нарисовавшееся на других лицах схлынуло — Илиан знал куда бить. Ошибки-ошибками, но никому не хочется остаться без орденской защиты.