Душу этого старика жгло нетерпение, и бутыль была расколочена об угол сундука, и письмо отца, а ничем иным это быть не могло, оказалось в моих руках.
Да, все же это была не досада, это бешенство.
«Не радуйся раньше времени. До некоторых я не добрался — их учителя могли бы что-то почувствовать».
— Я видела, как один малыш, болевший за тебя, заплакал, когда ты испытал трудности! — уверяла меня она.
— Это Ма Цзиньлун, — продолжил просвещать меня Линь. — Он один из помощников градоуправителя, и к тому же третий дядя дурака Гуаньмина. А я был достаточно неосторожен, чтобы проболтаться о помощи, которой почтенный Ли-лаоши мне оказал.
Девушка огорченно (и, как мне показалось, с искоркой вожделения) разглядывала пилюлю, наслаждаясь ее тонким ароматом и ощущением источаемой ею прохлады.