– Вот! Поэтому и спрашивал насчет умения играть. С мелодией оно доходчивей будет. Я музыканту и взводному запевале в сторонке покажу, как все должно выглядеть. Не голосить же командиру перед всеми? Ну а дальше уже сами вокалировать станете…
– Добре. А амбар мы действительно запалим. Тогда и вопросов меньше будет. Оставить там пару десятков мешков зерна и сжечь. Тогда хрен кто доподлинно узнает, сколько вывезли, а сколько сожгли.
– Село называется Квашнино. Я тамошних пострелят встретил, дык они гутарят, что немцы у них есть. Уже две недели как. Численностью до полувзвода. Точнее – четырнадцать человек. Охраняют амбар, в который мешки с зерном свозят. А сегодня еще фуражиры прибыли, на семи телегах, и там же встали на ночевку. У немцев за старшего – злой унтер. По его команде двоих мужиков выпороли. Еще имеется пулемет. Да, ребятишки еще сказывали, что немецкий секрет сегодня поймал офицериков.
В самом здании разобрались без задержек, пристрелив немца, сидящего в операторском зале. Унтер сдуру потянулся за пистолетом, вот и схлопотал пулю. Две девицы, находящиеся тут же (те самые, которые «барышня, Смольный!»), дружно взвизгнули, но в обморок падать не торопились. Просто забились в угол, откуда глядели на снующих туда-сюда бойцов круглыми глазами.
Григоращенко малодушно попытался отказаться от шеврона и остаться просто старшим сержантом. Но скрутив дулю председателю матросского комитета, я оборвал его оппортунистические метания.