Не помню, как звали ту артистку в «Театре», но Аросева запросто бы могла дать ей фору. Интонации высший класс!
Невольно тяжко вздохнул и, отвлекаясь от пленительного создания, уткнулся снова в текст: «…на плот лоцман идет за какой-то сущий пустяк сравнительно с опасностью: десять-пятнадцать рублей да полведра или ведро горилки…» Ну, ничего себе пустяк! А! Сообразил, заглядывая в данные издательства Сытина. Это еще до войны. Старыми деньгами. Все равно не так мало. Современные цены мало отличаются от прежних, судя по словам матери и газетам.
Потом меня попытались накормить. Обед уже прошел, до ужина далеко. Наедаться впрок нет настроения. Я ж не верблюд. Все равно всучили в дорогу кучу всего. Пироги с мясом и грибами, пряники и почему-то американский бурбон пятилетней выдержки. Никогда не был любителем излишних возлияний, однако отдавать Ермолаю отнюдь не дешевый напиток преступление перед семьей и человечеством. Потому заворачиваю в аптеку. Феликс, как обычно, на месте. Трудится аки пчелка. Демонстрирую с простительной гордостью патенты.
Наверное, на нечто более серьезное Николка не был способен. Взялся за такое и довел себя до комы.
Дверь за нашими спинами открылась, и вышла давешняя барыня. Окинула взором двор, поманила к себе несчастного офицера и спустилась с крыльца мимо сидевших. Вполголоса отдала распоряжения, и через минуту тот бодро поскакал наружу. Зарычал за забором мотор, и для порядка гавкнул высунувшийся на шаги в сапогах пес. Басовито и без злобы. Он не был приучен лаять без смысла. Исключительно предупреждал хозяев и гостей о своем присутствии. Вот если кто сунется без разрешения, моментально превращался в брызжущего яростью зверя. Мог и порвать.
Опять пауза. Молчит. Глаза стеклянные. Да, такое нелегко переварить.