Опять пауза. Молчит. Глаза стеклянные. Да, такое нелегко переварить.
– …зачем мне латынь или чей сын был Карлеман? Окончившим училище выдается аттестат на звание учительницы начальных школ и справка об окончании курса стенографии и машинопечатания. В лучшем случае в секретарши или телефонистки. Уж в нашем городе преподавать – не устроиться, разве к богатым домой. Не прислуга, но тоже не сахар.
Кушали мы всегда в строгом молчании. Особой религиозностью родители не страдали, хотя мать регулярно по праздникам посещала церковь. Невзирая на это, входя в дом, надлежало перекреститься на иконы, а перед едой положено прочитать молитву. От Николки этого не требовалось, но теперь и я следовал ритуалу. Уж не знаю, обычай то всеобщий или лично нашей семейки, однако мы строго следовали правилу «за столом я глух и нем» и набирали в тарелки в строгом порядке старшинства. Вставали тоже. Если присутствовал Ермолай, он должен первым отодвинуть тарелку и встать. Остальные ждали. Иначе недолго и по лбу получить. Может, и правильно. Уважение.
– Пшел отсюда, люди заняты, калитка закрыта, не видел, что ли, деревенский вахлак!
– Не по-мужски это. Подумаешь, за девку драться полез. Со света сживать за что?
– Пока честный человек в трудах праведных добывает хлеб насущий, эти сукины дети не менее усердно соображают, как бы ничего не делать и тоже нажраться.