Наша машина стремительно приближалась к женской колонии-поселению, где меня ждала последняя, так сказать, останняя цель. Причем точно ждала. С гарантией. Вчера все подтвердилось.
— Сию секунду — покладисто пролепетал старичок, и устремился в одну из комнат. Через считанные секунды там заскрипели створки открываемого шкафа и что-то грохнулось на пол.
— Красиво сказано. Вот умеете вы слова в предложения складывать, только позавидовать могу!
— Все-все — задушенно пробормотала Воронецкая, зажимая рукой разбитый нос — Прошу прощения. Я неправа была. Совсем неправа.
Мне показалось, или кто-то отчетливо хихикнул? И звук этот не из закрытого ли ящика в шкафу раздался? Впрочем, какая разница? Все равно мне уже не до этого стало, дела поважнее появились.
— Привет тебе, дядя Фома! Вот, прими от нас угощение, не побрезгуй! И рад снова оказаться в твоем лесу. Люб он мне!