И это значит, что союзников ни у меня, ни у Юльки не осталось. Если, конечно, не считать нас самих.
— Само собой — посторонившись, произнес я — Мой дом теперь вой дом. Причем в прямом смысле, хозяюшка.
— Удивила — чуть не поперхнулся дымом я — Нет, серьезно. И ты знаешь, что в нем было, в этом флаконе?
— Нечего тут стыдиться — усмехнулась Марфа — Жила Неждана давным-давно, да и не подпускаем мы, ведьмы, абы кого к подробностям нашей родословной. Но для тебя я исключение сделаю.
— Валера, выставка прекрасна — сообщил мне антиквар, по случаю мероприятия натянувший на себя белоснежный костюм. Правда, фасон его был настолько древним, что можно только диву даться. Напяль на Шлюндта пробковый шлем и вручи ему длинноствольный «ли-энфилд», и он один в один станет напоминать англичанина времен колонизации, честное слово — Но лучшее в этом доме не то, что выставлено, а то, что в экспозиции отсутствует.
— А тебе не все равно, кто это сделает? — удивился я — Смерть — она и есть смерть, что так, что эдак.