Я обнял Воронецкую за плечи, а после сильно прижал к себе.
— Полтинничек, — бойко отозвался я. — Не меньше. Само собой, не в рублях.
Потому нечего рассусоливать, надо довести историю до логического финала. А именно — перерезать отравительнице горло.
Первое, что я ощутил, придя в себя, так это боль в спине. Судя по всему, не очень удачно меня Великий Полоз отбросил, когда наша беседа завершилась, прямиком то ли на сучок, то ли на корень дуба.
Но откуда он-то узнал о том, что случилось в доме Певцовых? Не мама же ему рассказала? У нее, конечно, душа открытая, но ровно до тех пределов, за которыми начинаются дела семейные и коммерческие, тут в силу вступает вбитый намертво с девяностых режим герметизации, который исключает любую возможность передачи информации.
— Теть Света, меня не пускают! — гаркнул я, обращаясь к уже немолодой, но все еще красивой женщине, идущей по коридору с кожаной папкой под мышкой — Скажите им, что я не промышленный шпион и не диверсант!