— Теперь берем мобильные системы, — продолжил Петрович. — Ты прости, что я тебя гружу, но это важно. Для общего понимания.
— Так вот, Катя, — продолжил директор. — Девочка, конечно, глубоко травмирована разводом родителей и переездом в Жижецк. Ей было восемь лет, самый беззащитный возраст. Уже нет детской приспособляемости и еще нет подросткового отстраивания. Кроме того, у нее повышенная лабильность психики, она склонна накручивать себя до истерик. Ее брат, Виталик, повзрослее, он принял ситуацию более спокойно, увидел в ней положительные моменты, хорошо адаптировался, нашел себя в новых обстоятельствах. Играет в группе, неплохо учится, нормально коммуницирует со сверстниками, приемлемо социализирован — для современного подростка. А Катя, увы, замкнулась в себе и своих мрачных фантазиях. Девочка крайне невротизирована, боюсь, она иногда доводит себя до настоящих галлюцинаций. Однако все не настолько плохо, чтобы требовало медицинского вмешательства. Пубертат пройдет, психика стабилизируется…
Ответом ему были только смущенные перегляды.
— Еще как серьезно. Выходите. Руки держите на виду.
Я знаю, как это бывает, но он не похож на похмельного. Скорее на сильно напуганного. На левой скуле просматривался заретушированный тональником фингал.
— В таких кривых, толстых и волосатых ногах немудрено запутаться! — парировала Нетта. — Ты поменялась конечностями со снежным троллем?