Девушка сидела на краю сцены, держа на голых острых коленках голову женщины в плаще. Та не выглядела живой, но и мертвой тоже не выглядела. Правильное восковое лицо, как у куклы. Кажется, эта кукла совсем сломалась.
Я присел рядом и заглянул в полутьму за стеклом. Стекло не самого лучшего качества, да еще и пыльное, мы смотрим со света в темноту, и интерьер комнаты теряется в тенях. Виден угол застеленной кровати, край стола с бумагами — кажется, это ноты. Возле окна — пюпитр, повернутый к нам задней стороной, перед ним — женщина со скрипкой. Проигрывает несколько тактов, что-то помечает на листах бумаги на пюпитре, играет снова, недовольно морщится, опускает инструмент и опять черкает по бумаге. Творческий процесс идет. Что именно играет, не слышно через двойные толстые стекла, но увлеченность процессом несомненная.
— Да что близко-то? Ты обещал рассказать.
— Да где этот чертов кабель уже? — сказал раздраженно Петрович.
Есть в археологии что-то для меня неприятное. Все это гробокопательство… Хотелось бы верить, что когда тебя зароют в землю, вся эта история, наконец, закончится. А не продолжится ощупыванием твоих костей какими-то посторонними людьми. Это, в конце концов, нарушение личных границ!
— Извини, Катюш, не обижайся, но я все же спрошу — а он точно был? У подростков бывают воображаемые друзья, это нормально.