На второй стене крылатая смерть ведет за ручку маленькую девочку. Свет впереди вроде бы должен символизировать хороший конец этой истории, но брошенный позади игрушечный мишка слишком печален, а перо, зажатое в упрямом кулачке девочки, явно выдернуто из смертных крыл. Наверное, она дорого продала свое детство.
Я стряхнул мертвую руку и пошел к сцене. Там на возвышении рассаживался симфонический оркестр. Впереди у самой рампы стояли две женщины со скрипками. В отличие от фрачно-платьичных оркестрантов, они были в грязноватых, болотного цвета плащах с капюшонами, и смотрелись на парадной сцене чужеродно. Левая вскинула скрипку к плечу знакомым движением — Марта. Они синхронно коснулись смычками струн, и полилась мелодия, которую я уже слышал однажды. Унылая и слегка неприятная, но завораживающая необычными ассонансами и вкручивающаяся в голову, как шуруп.
— Это давняя история, и она имеет вполне житейское объяснение, поверь. Просто это очень личное.
— В прошлый раз я говорил, что портировать свои игры отказались все крупные гейм-компании. Несмотря на нулевые затраты и то, что «Кобальт» брал на себя всю техническую часть. Фактически, от игроделов требовалось только согласие — и они нахаляву получили бы новую аудиторию…
— In girum imus nocte ecce et consumimur igni, — сказал я.
Карлица и ее странный спутник развернулись и пошли к выходу, оставив за собой шлейф запаха земли и прелого дерева. Это модные духи какие-нибудь? Весь город погребом пропах.