— Чей это ребенок? — почему-то я был уверен, что Сумерла знает.
— У меня тут еще есть дело, — ответил я упрямо. — Некоторые служебные обязанности. Время позднее, детишкам пора спать. Провожу воспитанников до интерната, прослежу, чтобы все помылись и зубы на ночь почистили. А то, знаете, эти подростки…
— Солидарен, — кивнул Викентий, — зато петь про любовь такие умеют шо твой граммофон. А чего не любить-то, по-походному, на гастролях? На неделю любого мудака хватает. Это тебе не в браке жить. А всякая баба хочет в любовники ласкового и заботливого мужчину.
— Ладно, забирай. Если у нас «крыса», то, если я дам почитать тебе, хуже точно не станет.
— Конечно, эти трущобы — плохой фон для нашей беседы, но что делать, если вы не хотите идти ко мне?
По здравому размышлению, не могу не признать, что я не вполне нормален с обывательской точки зрения. Как не вполне нормален любой, осознанно лишающий жизни представителей своего вида. Вы, Антон, работая с военными в горячих точках, наверняка замечали на них отпечаток, который накладывает на своих проводников Смерть. Да, как ее невольный слуга я навсегда выпал из общепринятой нормальности. Но я не маньяк. Я отчетливо понимаю, что я делаю и зачем, и это не доставляет мне удовольствия.