Я выразил дежурные соболезнования Антонине. Женщина выглядела не столько убитой горем, сколько какой-то… замерзшей, что ли? Она покивала, глядя на меня чуть рассеянно, и, как будто забыв о поводе, пригласила поужинать со всеми. Мне показалось неловко отказываться. Столы составили вместе, дети уселись рядом, локоть к локтю. Справа от меня уселась печальная Клюся — ее мрачная роспись стен сегодня казалась особенно неуместной. Или, наоборот — слишком уместной. Как посмотреть.