Я кивал, слушал, и осторожно отодвигался от этого напора фертильности.
— Ничего не хотите мне сказать, молодежь? — спросил я устало. — Вы ведь все что-то знаете, но молчите. А заканчивается это плохо.
О боже… Что я несу… Какое похмелье? Она же нарисованная! Чего-то у меня уже крыша от всего этого едет. Надо быстренько найти жену и сваливать из этого мокрого странного города.
— То не ведаю. Покучила азовка струмент снесть, а катуны твоей нема. Учмурила меня. Туточки она охабилась, да.
— Ничего, — взял себя в руки я, — так, дежавю, можно сказать.
Девочка не сопротивлялась и не помогала нам и, кажется, вообще не понимала, что происходит. Я поразился тому, какая она легкая и тощая — одни кости. Позвоночник торчит, как на рыбьем скелете, руку можно двумя пальцами обхватить. Она не выглядела такой, когда мы с ней разговаривали недавно.