— Но я ведь и есть женщина, — вымученно улыбнулся «пацан». — И если мне суждено умереть, то…
— Ну, хорошо. Предположим. Пусть так. Но почему я? Почему вы надеетесь, что у меня получится?
Когда звёзды на небосводе проплыли одну тридцатую своего суточного пути, позади от шатра послышался шелест откидываемого полога, потом шорох шагов, а затем рядом со мной на кошму присела Паорэ. «По-японски», положив руки на колени и наклонив голову. Как в нашу первую встречу в кудусе, когда её привели ко мне в качестве поощрения за выигранный бой.
— Был Нэрий, а стала Нэра, — расхохотался хозяин кудуса. — Ну что, девочка, покажешь моим ребятишкам, как надо драться? Ты вроде бы собиралась порвать им глотки, а?
— Ну вот, теперь надо бы ещё и в бар прокатиться, а в клуб, я даже не знаю, стоит ли? — поделилась Анцилла сокровенными мыслями, когда мы взлетели.
Словом, всё шло настолько отлично, что к одиннадцатой неделе моего баронства (а это, ни много ни мало, целых сто дней, как у обречённого на Ватерлоо Наполеона) я попросту не заметил, как женщина, которую я считал безраздельно своей, стала от меня отдаляться. Пусть медленно, потихоньку, но всё равно — с какой-то пугающей неизбежностью.