«Что?! Дезертирство — лажа? А что же тогда не лажа?»
Перед глазами расплывалась кровавая муть, из носа и изо рта что-то текло, и я подозревал, что не только из них. Запах, по крайней мере, вокруг стоял тот ещё.
— Барон Румий погиб?! Как? Когда? — изумилась Паорэ.
Следом в строй встал ещё один наш. Потом ещё. И ещё…
Сочетать приятное с полезным оказалось делом хорошим. Такого удовольствия от близости с женщиной я, наверно, не получал с той самой ночи в гостинице «Небо», где мы с герцогиней… Впрочем, там всё было по-другому. И с ней, и со мной, и больше, я знаю, это не повторится, поэтому нет смысла сравнивать.
Мы дрались яростно и «по-настоящему» зло. Никто не хотел уступать. Каждый хотел не просто победить «по очкам», а уконтропупить противника в ноль, чтобы хлестала кровь и летели кишки. Это видели все: судьи, трибуны, высокопоставленные зрители в княжеской ложе, данисты, обслуга кудусов, охрана… Даже не думал, что мы такие актёры! Куда там какому-то вшивенькому Нерону, поджёгшему по дурости Рим и не сумевшему после красиво и убедительно самоубиться, как и положено всякому истинному артисту и императору.