– Ты не из наших. – не оборачиваясь, бросил я, и по моему голосу минос понял, что я об этом знал с самого начала. – Ответишь на все вопросы.
Уже забираясь внутрь, я бросил последний взгляд на занявшийся огнем гребень невысокого холма и среди частых перекрещивающихся пылающих лиан увидел застывшую неподвижно пантеру. Глаз ее я не различил, но уверен, что зверюга смотрела нам вслед – очень уж характерно была повернута ее здоровенная массивная башка. Не знаю, есть ли у этих тварей личные пристрастия, могут ли они выражать любовь или ненависть, но ясно, что персональную неприязнь конкретно этого матерого боевого дивинуса мы заработали. Ну и хрен с ним – чего-чего, а врагов у нас как дерьма в черпаке свинопаса Зловонки.
– Ты видишь это? – спросил я, не отрываясь от бинокля.
Еще реже – состоянии так называемого кровавого бешенства. Состояние берсеркера.
Я ему помешать не мог, но переждал таранный удар на спине, куда вернулся и где схватился за скобу. Тяжелый удар, меня шмякнуло о стальную спину, и я тут же полез наверх, зная, что Каратель распрямится, чтобы проверить, нет ли на дереве стального пятна, сочащегося кровью и мозгами. Этого он не увидел. Зато я налетел промежностью на выдвинувшуюся из корпуса камеру с подвижным окуляром.
– Я вижу, лид, – правильно понял меня Каппа, – вижу… это нормально?