Отразившееся на лице герцога удивление было столь искренним, что не отправляй Ромус курьеров с письмами лично, то вполне бы ему поверил.
— Да. Один из моих людей числится у него стукачем, — увидев недоумение в наших глазах, Хромой пояснил. — То есть, Фабриций считает его своим стукачем, хотя на самом деле Дилек рассказывает ему только то, что мы ему говорим.
— Мы вот к ним спешили, — я кивнул головой в сторону Харольда. — У нас здесь сегодня танцы намечаются.
— Вы уверены, что это она вас сдала? — мгновенно стала серьезной Саманта.
— Прости меня, друг. Это все я виноват… Виноват, что ты не попадешь домой раньше, хотя ты так на это рассчитывал! Помнишь, даже вечерами ты мне там, в Варлене, говорил, как мечтаешь маму обнять. Папу… А я, дурак, втравил тебя… — я обнял пригорюнившегося американца, и захлюпал носом. — Прости, если сможешь! Прости…
А теперь родных нет… И я их больше не увижу. Никогда.