— Ну и что, ну пожаловался граф на меня, и что же совет? Причём тут высочайшее соизволение?
— Но без грубости и поединков, — вставлял Волков, откровенно радуясь такой помощи.
Ещё хуже вышло с женой. Рыдала Элеонора Августа фон Эшбахт громче, чем госпожа Ланге. Бригитт сидела за столом с опухшим лицом, Волков спал, он всегда спал крепко, но ему казалось, что она так до утра и плакала рядом. А жена же, увидав кошелёк с золотом, сначала схватила его, а как поняла, о чём идёт речь, так завела плач. И плакала, как казалось Волкову, честно. Откуда только такая любовь к нелюбимому мужу взялась. Радовалась бы, что постылый уезжает и может не вернуться. Так нет, рыдает. Монахиня ей капли у брата Ипполита успокаивающие просила и опять же с укоризной на Волкова смотрела: ты, мол, виноват. Вон как над женой измываешься. Так и ел он свой завтрак под бабьи слёзы и под молчаливые укоры.
— Мало кто из тех полководцев, что мне знакомы, так же опытны, как маршал фон Бок.
Кавалер только фыркал от такой мысли, граф никогда не воевал, какой из него командир. Волков знал войну досконально, он штурмовал крепости и сидел в осадах, устраивал засады и сам попадал в них; он участвовал в четырёх крупных сражениях и в сотне мелких. Он знал о войне больше, чем граф знал о балах, турнирах и охотах. Так что при равных армиях у графа не было ни единого шанса на победу. Но в том-то и беда, что графу победа была и не нужна. Мерзавцу нужно было пролить кровь. Пролить кровь людей герцога. И желательно побольше. Чтобы герцог взбесился от злости, чтобы обычная распря между сеньором и вассалом переросла в настоящую войну. Вот поэтому граф фон Мален и вызвался руководить походом на дерзкого вассала курфюрста. Это было Волкову ясно, как божий день. И поэтому он вёз на поясе в кошеле своём хорошую пригоршню золота. А именно — сорок новых гульденов.
— Именно так, господин генерал, — чуть волнуясь отвечал вместо Волкова капитан кавалерии Гренер-старший. — Семьдесят.