Прямо само радушие, а не Агнес; даже Максимилиан, зная её страшный норов, и тот смотрел на девушку чуть иначе, чем прежде. Уж и не верилось ему, что это она ему до крови прокусила, изгрызла губу в постоялом дворе в Хоккенхайме.
Это солдаты едят из мисок и котлов, сидя на земле, господа же офицеры должны есть за столом.
— Нет, — говорит купец, — но господа купцы волнуются, вдруг вы раньше на войну уйдёте… Не подумайте, что мы слову вашему и бумагам вашим не верим.
— В реку, в реку, пса! — рычал Брюнхвальд. — Слыхано ли дело, пятьдесят талеров.
— И у меня к вам дело. Может, поедем ко мне, дорогой ровесник, там за обедом всё и обсудим, — предложил купец.
— Был, и готов сообщить вам радостную новость.