— Да, старому попу он всяко не чета, — замечали ландскнехты. — А что вы, кавалер, думаете? Будет новый поп себе дом строить?
— Эй, чего орёшь? — окликнул его полковник.
Враг орёт, а другие замерли, ещё одному он успевает разрубить ногу. Но дышать всё тяжелее в шлеме. Солдаты вообще остановились, потеряв двоих товарищей ранеными.
А сам при этом бежит снова. Бежит по храму. Епископу истинному, да в облачении, и ходить-то быстро нельзя, не почину сие, а этот бегает как мальчишка-посыльный. Викарий даже глаза отвёл, не хотел старый поп на этот позор смотреть. И ведь что хуже всего, так это смех. Мало ли в храмы дураков-охальников приходит, что святых отцов перебивают, да шутят во время служб. Прихожане таких и сами одёрнут, если нужно, а тут смеются люди над епископом. И что хуже всего, что и женщины смеются. Обычно набожные и тихие, а тут многие рты ладонями закрывают и хихикают над первым священником графства.
— А несчастье у них такое: слишком сильны были в эту весну грозы в горах.
Лучше бы этого он не говорил. Лицо красавицы тут же начинает меняться. Нос заостряется, углы губ теперь опускаются, глаза на мокром месте. Даже некрасивой стала. Но всё молчит.