Она только смотрит на него зло. Губки поджала свои.
— Как же вы не знали, если все знали, что родилась она от человека подлого, от конюха или от лакея, кажется.
— Прошу вас, капитан, говорите, — разрешил Волков, раз Брюнхвальд был не против.
— Может и был, мне о том не известно, знаю, что коня своего отличного он угробил, пешком пришёл.
Волков не собирался отсюда уходить, и дело было не в разбитой дороге, не в обозе и даже не убитых его людях, в его близких людях. Да, конечно, всё это было важно, но… Он смотрел за реку, поигрывая тяжёлым оружием, туда, в темноту, где должен был быть его обидчик, кавалер не хотел отсюда уходить, не хотел уступать этому железнорукому, этому Эйнцу фон Эрлихгену. Не хотел из упрямства, не хотел из-за уязвлённого этим разгромом самолюбия, просто назло, в общем, уходить отсюда он не собирался, пока… не поквитается с ним. Это было нетрудно понять, ведь до сих пор кавалер не терпел поражений.
— Это бородатый такой, высокий, красивый? — снова вспоминал Волков.