— Вовсе нет. Ему было совсем не больно. Он обожает лечить зубы. Все время ноет: Ася, пожалуйста, отведи меня к зубному врачу. А я ему говорю: хорошего понемножку, дружок.
Девочка потрогала пальцем крошечную татуировку на запястье Аси, которая повторяла альтернативный портрет козявки в интерпретации самой Евы.
Неохотно отвернувшись от Адама, Ася посмотрела на детей.
— Рассказать тебе секрет? — спросил он. — Меня тоже бесит, что Ася куда-то уходит. Зачем ей куда-то уходить, когда у нее есть такие прекрасные мы, думаю я. Но главное не в том, что она уходит, а в том — что всегда будет возвращаться. Ты же знаешь, что она никогда не улетит от нас на самолете? Знаешь?
— Ну в некотором роде… — протянул он медленно и сменил тему: — Это все неважно. Важно оформить Асю официально, потому в её положении ей понадобится медицинская помощь, страховки всякие, ну и социальные гарантии, конечно.
И срывался голос, и дрожали руки, и бешено билось сердце, и раскаленное олово разливалось по животу, и путались мысли, и оголялись нервы, и от полноты ощущений было почти невыносимо. Как смотреть, не мигая, на солнце.