– Ага, – нехорошо прищурился местный сыскарь. – Дверь тоже стажер опломбирует? И потом – мне повторения позапрошлогодней истории не надо. Да-да, той, в которой старинный кинжал фигурировал. Я его не брал, мои парни тоже, прокурорские не при делах, да и твои ребята все в белом. А кинжала как не бывало! И что в результате? Все молодцы, а Никитину выговор и лишение премии. И не надо на меня вот так смотреть, хорошо? Это не я тебя сюда вызвал, а мое начальство. Мне бы лучше вообще без вас, мракобесов, это дело раскручивать, пусть даже оно скверно пахнет.
Пахла шаурма потрясающе, а когда Коля впился в нее зубами, то он понял, что ест нечто совершенно восхитительное, может, даже самое вкусное, что доводилось ему пробовать в жизни.
– В средней школе номер шесть, – просопела Мезенцева.
– Нет у меня привычки лишнее говорить, – с достоинством ответил ему Николай. – И примите мою благодарность. Не за то, что взяли с собой, нет. За то, что помогли друга спасти и оказали честь встать с вами плечом к плечу.
Собственно, так оно и вышло, разве что только Коля, как было сказано выше, очень на следующий день мучился с похмелья. В машине лежали две бутылки водки, и уже после того, как была распита первая, он из состояния «человек прямоходящий» плавно перебрался в категорию «дрова», потому в дальнейшем веселье, выразившимся в пении песен и вроде бы даже танцах, участия не принимал. Разве что только иногда в его тревожный алкогольный сон врывались выкрики дядьки Зыбуна вроде: «у меня здесь и рыба есть!» или «главное, чтобы старуха не приперлась!».