– Искренне за них рад. – Коля шмыгнул носом. – Но ясности сказанное не добавило.
К тому же в Москву наконец снова пришла весна, как всегда внезапная и яркая. Именно что яркая, другого слова к ней не подберешь. Когда небо вдруг меняет опостылевший серый цвет на голубой, когда солнце, о наличии которого ты за промозглый март попросту забыл, начинает слепить глаза, то мир начинает играть всеми красками, сердце бьется чаще, а кровь стучит в виски, отбивая ритмично «вес-на, вес-на».
– Уже нет, – отозвался тот. – Скоро на месте будем.
– С чего бы? – вроде как обиделась Марьяна. – И ты, и приятель твой мне добра много сделали, волю вольную подарили, а мы, ведьмы, добро помним. Другу твоему, что прежде времени голову сложил, я должок даже выплатила, хоть могла этого и не делать. Ну а ты как думал? Смерть все счета обнуляет.
Они выпили, помолчали, после Пал Палыч достал из кармана сигареты.
– Отрезать бы тебе язык, – вздохнул Нифонтов и обратился к так и стоящему соляным столпом юноше: – Ну что, болезный, пошли в закрома?