- Ну, он вообще-то единственный, кто что-то сделал, кроме Цурумы, - веско прогудел Распутин, закутанный в просторную рясу католического монаха для маскировки. Вагон опять согласно загудел.
- Да! Целый один к двадцати пяти! – иронично покачал я головой, думая, куда сгрузить попавшую в родную среду девушку. Наконец, пристроив худенькое тело девушки за стоящий в зале рояль, я постарался расположить ее так, чтобы при пробуждении она… сыграла какую-нибудь увертюру. Чем-нибудь.
Обычный визит с необычным эффектом. Я достал из кармана часы, открыл крышку, удовлетворенно хмыкнул – идут.
- Сэр Алистер… - внезапно произнес шестой сын князя Распутина за моей спиной, - А что вы…
- Ты очень больной и очень богатый… нагл, - наконец проговорил он, - Но я согласен.
Так оно и вышло. В общей сложности школьники оставили в пропахшем якудзой и типографской краской подвальчике более шести миллионов йен, но выглядели довольными донельзя. Отняв у француза один из купленных им блокнотиков, я мельком его пролистал, анализируя рисовку и диалоги. Если сравнить с моими воспоминаниями прошлой жизни, то стиль рисовки формы и лиц был на уровне 2014-го года. Еще один небольшой факт в копилку, в которой я собираю собственные подозрения о том, что «социальная катастрофа», из-за которой Япония была закрыта восемьдесят лет, так же в себя включала творчество телокрада. А может быть, из-за него и случилась.