— Я случайно столкнулась с ним в городе, — небрежно заметила мать, и Лера сильно усомнилась, что столкновение произошло случайно, — Айвар требует, чтобы ты разрешила ему видеться с сыном.
Жар потихоньку спадал, как прилив сменяется отливом, голова прояснилась, зрение стало контрастнее, слух улавливал малейшие вибрации. Попытавшись повернуться, Гленвиар врезался массивным боком в стеллажи у стены и смял их вместе с содержимым, но хозяин лаборатории не огорчился — Эриас восторженно взирал на исполинского дракона, островерхие крылья которого задевали потолок даже в сложенном состоянии, а клыкастая пасть зависла над его головой.
— Ты меня еще любиш-ш-ш-шь? — услышала она сквозь дрему. — Теперь, когда ночь прошла и ты очнулась от моего ментального воздействия, — любиш-ш-шь?
— А-а-а-а, уйди с дороги! — вопила она, несясь прямо на него.
Советник выпучил на нее глаза и от души расхохотался. Нет, а какой вывод она могла сделать? В лаборатории-то магия к ней потянулась, а тут — бах, и нет ничего, а Эриас сам говорил: на драконов не действует. Так почему бы не предположить, что мячик ее прощупал, определил ее принадлежность к ползающе-летающим гадам и отключился? Конечно, боже упаси от «великого счастья» оказаться драконицей, и хорошо, что советник смеется до слез над ее магической необразованностью.
— Да, вы прекрасно использовали возможность спровоцировать и нейтрализовать врагов, — подтвердил Рубиновый Дракон, — но я, пожалуй, тоже вернусь к своим делам.