Нашлись ключи. Много ключей, нанизанных на шнурок. Ключей маленьких, кривых, медных и вообще разных. Я пожалел, что
В лазе снова крикнули. Теперь уже как-то злобно. Чужим, не Алисиным голосом.
– Твоим именем тоже ничего не назовут, – сказал я. – Разве что помойку. Помойка имени Алисы.
Гордыня, вдруг вспомнил я. Один из самых опасных грехов, так учил Гомер. Наверное, самый опасный, наверняка смертный. Когда человек впадает в гордыню, он забывается. Не смотрит за собой, за запахом, оставляет следы – и все. Я вдруг испугался, что здесь, в спокойствии бронированных комнат, забыл самое, самое главное, заповедь, без которой не оставался жив ни один истребитель.
– Все равно раздевайся. И пуляло в сторону отложи. А если за топор или за ножик возьмешься… Не рекомендую.
– Ага, в телескоп. А если дело под землей происходит? В под- земноскоп? Не рассказывай сказки, Рыбинск. Отделяет, говоришь? Праведники останутся, а неправедники в навоз, так?