Зачесанные в башню волосы. И перья, что из этой башни торчали, будто в нее птица залетела, а вылететь не смогла. Образ довершали драгоценности. И если Тойтек хоть что-то понимал — а благодаря матушке с ее безумной страстью к антиквариату, понимал он больше, чем хотелось бы — за одну эту жемчужную нить, что трижды обвивала тощую шею наследницы, чтобы потом спуститься едва ли не до земли, он мог бы отстроить лабораторию с нуля.