– Что-то вы долго, – шепнул на ухо Гесе Будищев.
– Что ты такое говоришь, батюшка, – возмущенно воскликнула Стеша. – ты же у меня один-единственный на свете! Я же тебя больше всех люблю!
– Как это верно сказано, – поддержал Будищева Крашенинников и попытался вернуть разговор в заготовленное русло: – Ну, что же, товарищи, раз уж все в сборе, прошу к столу, точнее, некоторым образом, к скатерти.
Пока ошарашенная тетка Евдокия, смущаясь от никогда не бывавшей с ней прежде оказии, охая, взбиралась на подножку, Стеша шустро взлетела наверх и с победным видом устроилась на обшитом кожей диване.
– Ты что здесь делаешь? – вполголоса спросил он унтера, не поворачивая к нему головы.
– Отчего же не обвенчать, – пожал плечами священник. – Как зовут-то несчастную, что польстилась?