Вскоре случилось еще одно знаменательное событие. Говоря по совести, Будищев уже совсем забыл о происшествии, приключившемся с ним на полигоне. Однако, как говорится, за Богом молитва, а за государем служба не пропадают.
– Как вы мне тогда сказали? – засмеялся инженер. – Не задавайте неудобных вопросов, не получите уклончивых ответов!
Надо сказать, что Нарышкин не очень нравился Постникову, особенно эта его претензия быть в родстве со своими аристократическими однофамильцами. Обычно подвыпив, он всем и каждому говорил, что принадлежит к побочной ветви этой знатной семьи, растерявшей за прошедшие века свои имения и жалованные грамоты. Разумеется, это был сущий вздор, и все об этом прекрасно знали. Так что пафос старого репортера был в высшей степени смешон, хотя никто пока что не решался сказать ему об этом вслух. Посему молодой человек не счел большим грехом немного приврать и принялся с жаром рассказывать о небывалом побоище, в котором ему, по его словам, довелось участвовать.
Место ему отвели у стены на нижней полке. Верхние полагались более авторитетным сидельцам. Голые доски, лишь чисто символически прикрытые рогожей, было трудно назвать удобным ложем, но Будищев умел довольствоваться малым. Хуже было наличие насекомых – от банальных блох и тараканов до кровожадных клопов, но тут уж совсем было ничего не поделать. В любом случае он надеялся, что не задержится тут надолго. Понятно, что накосячил, но должны же Барановские вытащить его отсюда. Тем более что одного из них он прикрыл собой на полигоне.
– Как вы сказали? Скрытой рекламы… Боже мой… Да это же – гениально! Коля, что вы стоите, немедля бегите и найдите нужное нам происшествие!
Вообще-то, обычно он шутил грубее, однако пообщавшись в последнее время с чистой публикой, старался не употреблять крепких выражений. Впрочем, это у него получалось не слишком хорошо, и отставной унтер нет-нет да и выдавал перлы, от которых покраснел бы любой бродяга.