Уже шесть раз он приходил, пока Дмитрий ходил вокруг ледяной постройки, докладывая мелочи, вроде количества возвращенных самолетов, вертолетов и выведенных на улицы сотрудников. Но этот грустный взгляд, страх и сочувствие – они всякий раз были прежними.
Которая, если и была меньше Большой, то ненамного.
– Да ну? – Опасно свернули глаза цесаревича.
Хлопнула дверь, закрывая ушедших в одном мире с ожившим древним кошмаром.
– Они сказали, что выпьют мою душу, – прошептал рядовой Ломов.
– Тридцать секунд, – сглотнул, тут же поправившись. – Уже двадцать четыре.